Поговорим о чем-нибудь другом.
Мне надоели загадки. Мне стало безразлично. Как бы я хотела спокойствия. тишины. Не думать ни о чем. Не видеть компьютер. Не слышать наушники. Нужна хорошая книга. И забыть о грязи, примитивности. Быть выше этого. Быть лучше. Быть лебедем среди грязного озера, быть барышней среди крестьянок, быть леди среди бродяг. Не слишком примитивно звучит? Я надеюсь. Не хочу, чтобы мозг атрофировался.
Считайте меня дурой убогой, наивной идиоткой или городской сумасшедшей, но мне надо съездить к Матроне. Господи, мне так нужно! Я вспоминаю, как там было спокойно, как там ничего не волновало. Мне надо. Я должна сказать, я должна попросить.
Как же я хочу отдохнуть. От всего. Может я просто лентяйка.
Что-то неуловимое сунолось туда, куда не следует. Затронуло ранки. Пошатнуло хрупкое равновесие. Весы перевесили. Все больно.
Нужно душевности. Как можно больше душевности. И посоветуйте мне хорошую книгу.
На железной дороге
Марии Павловне Ивановой
Под насыпью, во рву некошенном,
Лежит и смотрит, как живая,
В цветном платке, на косы брошенном,
Красивая и молодая.
Бывало, шла походкой чинною
На шум и свист за ближним лесом.
Всю обойдя платформу длинную,
Ждала, волнуясь, под навесом.
Три ярких глаза набегающих -
Нежней румянец, круче локон:
Быть может, кто из проезжающих
Посмотрит пристальней из окон...
Вагоны шли привычной линией,
Подрагивали и скрипели;
Молчали желтые и синие;
В зеленых плакали и пели.
Вставали сонные за стеклами
И обводили ровным взглядом
Платформу, сад с кустами блеклыми,
Ее, жандарма с нею рядом...
Лишь раз гусар, рукой небрежною
Облокотясь на бархат алый,
Скользнул по ней улыбкой нежною,
Скользнул - и поезд в даль умчало.
Так мчалась юность бесполезная,
В пустых мечтах изнемогая...
Тоска дорожная, железная
Свистела, сердце разрывая...
Да что - давно уж сердце вынуто!
Так много отдано поклонов,
Так много жадных взоров кинуто
В пустынные глаза вагонов...
Не подходите к ней с вопросами,
Вам все равно, а ей - довольно:
Любовью, грязью иль колесами
Она раздавлена - все больно.